Анатолий Вассерман: ГОВОРИ ТИШЕ, И ТЕБЯ УСЛЫШАТ

Отец одного из самых известных «знатоков» Анатолия Вассермана – теплофизик с мировым именем. Он сам и его младший брат - тоже теплофизики. Но если младший задержался в профессии надолго, старший, Анатолий, сейчас журналист и политический консультант. А еще – персона, о которой ходят всякие байки. Вот одна: «Полчаса созерцания портрета Вассермана повышают личный IQ на 30%...» Я «созерцала» Вассермана «живьем» два часа. Вряд ли поумнела, зато получила любопытную информацию, которой и спешу поделиться с читателями.

ПРО ИГРУ

- Анатолий Александрович, вы только что с самолета (интервью сделано в Мурманске). Ваша легендарная жилетка (весом около 7 кг – Е.М.) не вызвала вопросов в аэропорту?

- Я теперь кладу ее в установку для просмотра чемоданов. Эту идею мне предложила Ирина Морозовская, с которой мы уже больше 20 лет играем в одной команде. Поскольку летать приходилось много, ей надоело смотреть, как охранники в аэропорту заглядывают в каждый карман. А, чтобы не сдавать жилетку в багаж, перед полетом изымаю из нее все запрещенное. Скажем, сегодня оставил дома коллекцию ножей. Правда, забыл вынуть набор отверток. И были вопросы у охраны…

- Вы были на 10-летии «Что? Где? Когда?» в Полярных Зорях Мурманской области. Вообще часто ездите на игры?

- Постоянно. Но обычно поездом. Хотя авиакатостроф не боюсь. Во-первых, это достаточно быстро, чтобы не успеть испугаться, во-вторых, я везучий. Со мной случалось несметное множество несчастных случаев, но все – в самой легкой из возможных форм. Например, лет в 10 на меня налетел мотоцикл. Я успел отпрыгнуть и отделался мелкой царапиной от подножки. Если бы отдернулся на сантиметр меньше, был бы перелом. А с игрой я проехал больше 50 городов. Кстати, мест, где бывал по другим поводам, всего десятка два. И в Мурманске я до сих пор не бывал. Зато по работе с этим городом был связан мой брат, который как раз сейчас звонил из Одессы.

- Есть город, где люди, судя по игре, однозначно умнее?

- Долгое время непревзойденной была Одесса. Сейчас первенство, безусловно, за Москвой.

- Анатолий Александрович, многие начинающие игроки спрашивают: что надо делать, чтобы знать и помнить больше?

- Прежде всего, надо иметь в виду, что интеллектуальные игры - это игры не на знание, а на размышление. И в идеале вопросы пишутся так, чтобы для ответа на них надо было освоить программу средней школы, прочесть десяток популярных книг, просмотреть десяток популярных фильмов, ну, и время от времени смотреть рекламу. Этого багажа хватит для достаточно успешной игры. Потому что главное, повторю, – именно размышление. Хороший вопрос всегда строится так, чтобы в нем были зацепки, от которых можно оттолкнуться. Один из таких хороших вопросов: «честь зажечь огонь Токийской Олимпиады доверили 19-летнему студенту, не отличавшемуся особыми успехами ни в спорте, ни в учебе. Назовите точную дату его рождения». Понятно, что год вычисляется легко: Олимпиада в 1964-м, парню 19 лет – значит, родился в 1945-м. А дальше… Японцы при каждом удобном случае стараются напомнить миру, что на них сбрасывали ядерные бомбы. Хиросима была 6 августа... Понятно, что знать день рождения студента никто не мог. И хотя я смотрел Токийскую Олимпиаду, этот факт тоже не помнил. Как этому научиться? Есть тренеры, которые преподают такие схемы рассуждений. Есть методические пособия – и по написанию вопросов, и по игре. Главное же, что реально надо тренировать, - командное взаимодействие. В хорошей команде люди подбираются не столько по областям знаний, сколько по стилям мышления. И при разных стилях мышления важно понимать друг друга с полуслова, подхватывать чужую мысль и развивать ее как собственную.

- Вы сами писали когда-нибудь вопросы для игры?

- Я играю с 1983 года и за это время сочинил десятка два вопросов. Вот один из них: до конца 50-х годов прошлого века в каждом трамвае внутри, на стене у входа, вот примерно на такой высоте (показывает) была нарисована горизонтальная черта. Вопрос: почему в барах высокие стойки? Можете подумать… (то же самое предлагаю сделать и читателям – Е.М.)

ПРО АЭС и инновации

- Вы по образованию физик. Как относитесь к атомным станциям?

- Это самый экологически чистый из существующих видов энергетики, потому экологи всячески и борются с ним. Вы ж понимаете: им нужно иметь постоянные поводы для борьбы. А, насколько я знаю, угольные электростанции мира за год выбрасывают в окружающую среду больше радиоактивности, чем вся ядерная энергетика за всю историю существования. Даже с учетом Чернобыля.

- Получается, мы боимся этих станций только потому, что ничего о них не знаем?

- Именно так.

- Но почему эта отрасль так долго была закрытой?

- Ядерная энергетика достаточно тесно взаимосвязана с ядерным оружием. Более того: экономическая сторона ядерной энергетики не совсем понятна. Поскольку ядерное горючее для станций и бомб производится на одних и тех же установках, экономическая сторона подготовки сырья в изрядной степени засекречена. И экологи утверждают, что реальная цена, скажем, обогащенного урана значительно больше той, по которой он предлагается на рынке, поскольку его производство дотируется как оборонка. Я в этом очень сомневаюсь, но доказать или опровергнуть это сейчас невозможно. Кстати, Нурали Латыпов (тоже легендарный «знаток» - Е.М.) разработал весьма интересный проект ядерно-энергетического комплекса, который попутно решает множество экологических и политических проблем. Сейчас он пытается продвигать этот проект через разнообразных политиков, поэтому оглашать его пока нельзя: политики – люди капризные, далеко не каждый из них готов признать, что не все светлые мысли, выходящие из его рта, генерируются непосредственно в его голове.

- Тем не менее, сейчас все больше говорят о необходимости уйти, наконец, от сырьевой зависимости, сделать упор на инновациях… У России это получится?

- У одной России - нет. Еще в конце 70-х группа западноевропейских экономистов исследовала факторы, от которых зависит окупаемость новых разработок, и сделала вывод: один из ключевых факторов – общая численность населения на том рынке, где выпускается новая разработка. По их подсчетам, тогда минимальная необходимая численность западноевропейского рынка составляла 300 млн человек. Вот почему политики сразу же начали переговоры о преобразовании европейского экономического сообщества в Европейский Союз. Речь шла о полной ликвидации границ и создании максимально однородного рынка. Начались переговоры и о создании Североамериканской зоны свободной торговли и попутно – о создании Тихоокеанской. Я долго восстанавливал логику этого исследования. И, по моим прикидкам, для постсоветского пространства в данный момент минимальная необходимая численность рынка – 200 млн. человек. Что очень важно, этот внутренний рынок невозможно заменить экспортом: у нас с американцами и западноевропейцами разные инженерные школы. Даже при том, что наша создавалась в значительной степени вокруг лицензий, закупленных в Западной Европе и Северной Америке, - она все равно совершенно другая, потому что инженерная школа это, прежде всего, шкала приоритетов. Инженерная разработка – это всегда поиск компромисса между противоречивыми требованиями. Например, между легкостью и долговечностью конструкции. Естественно, при поиске компромисса важны приоритеты: чем можно жертвовать в первую очередь, а что отстаивать до последней возможности. И эта шкала приоритетов диктуется уже не столько инженерами, сколько потребителями. Например, В Западной Европе населенные пункты расположены значительно плотнее, чем у нас. Поэтому там выгодно вкладывать большие средства в строительство дорог. А нам выгоднее вкладываться в создание высокопрочных автомобилей. Соответственно, европейские машины ходят далеко не по всем нашим дорогам, а, скажем, Москвич-412, одно время очень популярный в Европе, рекламировался там как самая прочная советская машина, ездившая по европейским дорогам со времен Т-34. В целом, чтобы в полной мере использовать свои возможности, мы должны ориентироваться на свой рынок. Если же будем ориентироваться на экспорт, всем инженерам придется переучиваться, привыкать к новой системе приоритетов. Кроме того, лучше удовлетворяя экспортные потребности, мы будем хуже удовлетворять свои собственные. Так вот: нынешний рынок России слишком мал, чтобы окупать новые разработки. А единое экономическое пространство, включающее в себя, по меньшей мере, Россию, Белоруссию, Украину, Казахстан, - его уже достаточно, чтобы развивать собственные разработки и собственную промышленность.

- А нам рассказывают про славянское братство, общие корни… Оказывается, есть другой повод для объединения…

- Братство, несомненно, тоже важно. Не только из культурологических и исторических соображений, но еще и потому, что у нас запросы сходные. И, значит, рынок получается однородным. Что и нужно разработчикам. Не зря же Ульянов говорил: «Политика – концентрированное выражение экономики».

ПРО ВЛАСТЬ И СМИ

- Посоветуйте как коллега коллеге… В стране нет гражданского общества, а пресса, как ни пыжится, сдвинуть это дело с мертвой точки не может. Что мы делаем не так?

- Лично я говорю и пишу то, что думаю. При этом не считаю, что народ у нас так уж пассивен, просто люди в большей степени доверяют власти, чем прессе – исходя из достаточно долгого исторического опыта. Россия на протяжении весьма значительной части своей истории пребывала в экстремальных условиях, требующих максимальной концентрации всех сил страны на какой-то одной цели. А для такой концентрации неизбежна сильная власть, причем, поскольку ни один человек не в состоянии знать все нюансы стратегического плана, такая концентрация неизбежно предполагает взаимное доверие. Рядовые граждане доверяют власти в том, что она выберет оптимальный план, а власть доверяет гражданам в том, что они будут по этому плану действовать. Такая модель взаимоотношений продолжает работать даже в те немногие счастливые моменты, когда обстоятельства далеки от экстремальных и можно расслабиться. Что касается журналистики, несомненно, в ее задачи входит отслеживание, разоблачение каких-то действий власти и предложение альтернативных вариантов. Но вот из-за такого исторического наследия доверие к власти еще очень долго будет больше, чем к прессе. И тут есть одна серьезная ловушка. Я по своему опыту общения с бабушкой знаю, что, когда говоришь с человеком, который плохо слышит, приходится повышать голос, и после этого начинаешь кричать даже с теми, кто слышит хорошо. Журналистику подстерегает то же самое. Видя, что народ не реагирует на публикации, СМИ усиливают интонации, пишут все злее, рискуя добиться того, что нас вообще перестанут слушать.

Елена МАЛЫШЕВА