У каждого своя особенность прихода к Богу…

- Протоиерей, профессор С-П духовной академии Георгий Митрофанов написал: «Церкви необходимо в своей деятельности опираться лишь на свою верную паству. Ну а тревожиться от того, в СМИ возник поток критических публикаций, не приходится – нас ожидают куда более серьезные испытания». Протоиерей связывает их с тем, что «Россия – одна из самых дехристианизированных стран мира. Ее поверхностного прицерковления недостаточно, и сегодня наша церковь, увы, остается церковью меньшинства». Но если церкви нужны новые и убежденные верующие, может, стоит как-то иначе вести себя с ними?

- Я всегда привожу такой пример: после 1917 года советское государство поставило перед собой великие задачи. И, в основном, их выполняло. И даже хорошо выполняло. И вот одной из задач было уничтожение Церкви. Полностью. И они поразили Церковь. Я с чем это могу сравнить? Вот заказали человека, а киллер промахнулся. Попал не в сердце, а в легкое. Пролежав долгое время, человек вышел из реанимации. А ему говорят: не так сидишь, не так говоришь, не так ешь… Но ему нужно время, чтобы прийти в себя. Так и здесь.

Церковь (а это каждый крещеный человек) вышла из реанимации. Но степень воцерковления действительно слишком слабая. И пастыри еще бывают слабые. В 90-е приходилось рукополагать в священнослужители не закончивших семинарии и академии. Нужда была такая. Помните страшный 1941-й, когда напрочь выбили весь командный состав. Как рассказывал один фронтовик, «пацанов после школы на три месяца отправили в училища. Гоняли там нас фронтовики – это ужас какой-то! Но через три месяца мучений нам лейтенантов дали. Конечно, мнилось: «да мы сейчас этого немца! Танков не боимся, знаем, как гранаты кидать…» А командир - раненный, инвалид – построил нас и обматерил. «Знаете, - сказал, - что вас ждет впереди? Три ситуации: вы выживите, вас убьют или вы станете калеками. Вы еще не офицеры. Вы только форму надели. Вы там должны стать офицерами».

У нас тоже многие надели форму священников, но до конца не пропитались этим духом. Но процесс воцерковления идет обоюдно. Я на Сахалине понял: рукоположишь священника, он – новичок, а у паствы уже десятилетний опыт… И батюшка должен быть очень добрым, общительным, контактным. Вот можем ли мы говорить, что у нас плохая медицина, если на такое-то количество населения, должно быть, допустим, 20 врачей, а есть один. Пусть у него и семь пядей во лбу. Так же катастрофически у нас не хватает священнослужителей. У нас их меньше, чем у мусульман, у иудеев – в процентном соотношении, на число верующих. Не хватает того, что происходит сейчас у нас с вами: сидим, разговариваем. А для любого нормального человека это бывает невозможно. Просто у священнослужителей не хватает сил, времени. Моя сестра, врач в Новосибирске, рассказывает: когда эпидемия гриппа приходит, ты уже не слышишь больного. Тычешь фонендоскопом, и хорошо, если интуиция помогает. Потому что сам ты не в силах… А каждый больной хочет как можно больше внимания. С ним поговорить надо… К сожалению, так и у нас. Да, мы стараемся находить методы какие-то новые, возможности новые. А на самом деле нужно просто больше священнослужителей. И больше диалога. В общении все становится ясно.

- Вам платят зарплату?

- Мы живем на самообеспечении. Я зарплату не получаю – у меня традиция. Я не беру, я сюда приношу деньги. Пожертвования. Зайдите в Кафедральный собор, в храмы… Когда я пришел в январе, тяжело здесь было: в Соборе не могли приобрести ни одного облачения, утварь требовалось менять, ремонты делать, а средств не было вообще Очень сложная ситуация. Подключились, помогли батюшке, чтобы в храме было достойно и красиво. И священнослужители зимой получали совсем еле-еле.

- Еле-еле – это сколько?

- Священнослужители делятся на три категории, как шутил мой знакомый: есть новые русские, есть средние, а есть вообще за чертой бедности. Все зависит от того, какова паства. Вот послали батюшку в деревню, и он еле-еле служит, не может концы с концами свести. Думает, как там выжить. А другой в том же районе нашел бизнесмена какого-то. Приехал тот, посмотрел. «Давай, - говорит, - помогу двери поменять». Батюшка узнал, сколько стоят двери и окна, заказал. Через пару месяцев бизнесмен привозит двери и окна. По другой цене, лучше гораздо. «Ты чего окна трюх-терю-рюх заказал? Зачем такие-то в храм?» - Да я думал, вы и такие не оплатите… Дальше – больше. Стал и сам бизнесмен на службы приходить, детей приводить. Личный контакт получился. Он и машину новую батюшке купил, и с домиком помог. Разные ситуации. Городские храмы более богатые. Там больше населения, и больше благотворителей. Бывает не сам храм богатый, а возможности прихожан. Если прихожане любят священнослужителя, они ему всегда что-то купят. Я ж говорю: священник – это врач. К одному врачу все идут и все несут…

- У вас нет ощущения, что из-за этого есть напряженность в обществе? Люди видят такое расслоение…

- Конечно же, это есть. Я когда приехал, сказал своим священнослужителям: батюшки, я понимаю, хорошие люди некоторым из вас дарят от всего сердца дорогие вещи. Но нужно иметь меру. Нельзя ездить на слишком дорогих машинах. Даже если они подарены. Пускай подарят что-то другое. Объясните дарителю: «Не по моему сану. Это неправильно. Это соблазн». Понятно, что священнослужитель в здешних деревнях должен ездить на полноприводной машине. Но джипы бывают разные. Есть бэушные. …Плохо, когда идет соблазн.

- Уважаемый владыка, расскажите, пожалуйста, как человек становится священником? Где и сколько надо учиться, как поступить в учебное заведение? Кто определяет, куда ехать служить, и возможен ли отказ. Какова зарплата священнослужителя (если не бестактный вопрос), когда выходят на пенсию и кто платит пенсию?

- У нас нет стандартных ситуаций. У каждого cвоя особенность прихода к Богу в плане священнослужения. Я, к примеру, как стал монахом? Полтора года отслужил в войсках специального назначения, пришел в отпуск и встретился с одним священнослужителем. Увидел такого необычного человека! Он сказал: «Придешь с армии, и твоя жизнь изменится». А я из верующей семьи, до этого был в храме только на исповеди. Времени просто попить чаю и поговорить не было. А тут была возможность с ним долго беседовать. И настолько меня все это заинтересовало! Последние полгода все думал: что же такое у меня в жизни может измениться? Пришел после армии и - к нему. А он: «Иди в семинарию».

- Туда надо какие-то экзамены сдавать?

- Мы сдавали очень простые – на то, что ты действительно серьезный человек, что изучаешь молитвы… Я сомневался, что получится. Как учили в армии, прорабатывал самый плохой вариант. Вот наступаем – засада. Всех убивают. Ты – подранок. Что делать: кричать, скулить, стреляться? Нельзя – ни первое, ни второе, ни третье. Нужно притаиться, взять «лимоночку» и ждать. Какого-то врага Бог пошлет. И с ним будет веселей уходить из жизни...

И вдруг я поступил. Моя жизнь действительно перевернулась. Как жила страна в то время? 1981-й год. Простой смертный не мог познакомиться с тем наследием, которое Россия имела до 1917 года. В лучшем случае – Ленинская библиотека, и то если тебя туда пустят. А в семинарии - «шведский стол» для голодного человека. Книги не только церковные… Там же были, например, дореволюционные светские журналы. В свое время считалось, что простому народу читать их нельзя, а попам, «опиумом зараженным», им уже все равно… И вот все это лежало как макулатура. Журналы по землеустроительству, кулинарии - даже их не давали читать народу, потому что там все равно хоть как-то о Боге говорили: «Ну, с Богом», «если Бог благословил» – всего лишь в таких выражениях. Даже Пушкин, Лермонтов… Казалось бы, ну что у них-то крамольного? «Молитва».

В минуту жизни трудную теснится в сердце грусть.

Одну молитву чудную твержу я наизусть.

Есть сила благодатная в созвучьи слов живых.

И дышит непонятная святая сила в них.

С души как бремя скатится, сомненье далеко.

И верится, и плачется, и так легко-легко…

Или - Державин, ода Богу. Для меня это было откровением: оказывается, эти люди были верующими! А почему же нам их выставляли так однобоко? В семинарии мы погрузились в это во все. Нам прочее было не интересно. Мы портили свое зрение. Мы стали библиотечными крысами. Читали сутками, тем более что нам говорили: «Что вы тут прочитаете, то и будет». Ксероксов не было, переписывали от руки какие-то высказывания. Казалось: Господи, я весь мир теперь переверну! Всем буду рассказывать, что сам тут узнал – мы так наивно думали. Оказалось потом, людям бывает это не интересно. И вдруг незаметно семинария закончилась. Я не хотел никуда уходить! Я хотел быть в этой среде, хотел читать! Поступил в Московскую духовную академию. Учусь. Дальше смотрю: какие монахи хорошие, может, мне в монахи пойти? А, может, мне просто жениться? Вот так сидим на курсе гадаем: жениться или в монахи? И подходит ко мне староста курса: «Пойдем, напишем прошение, чтоб нас взяли в монастырь». Говорю: а чего это ты ко мне подошел? - Ну, вдвоем веселей. - Но почему со мной-то, я для себя еще ничего не решил. - Как не решил, я слышал, ты говорил кому-то, что надо идти писать прошение… Смотрю: он трезвый, нормальный, глаза искренние. Но я такого не говорил. Значит, Ангел ему это открыл. Как-то положил на сердце. Мы написали прошение. Так я пришел в монастырь. Слава Богу, ни разу не пожалел. Это мой путь. Когда меня спрашивают, а почему вы все-таки не женились, я говорю: наверное, я не смог свое сердце отдать одной женщине. Конечно, и девушки были, и дружба была, и любовь. Каждого человека ведет Господь. Я окунулся в учебу, и все отошло на второй план. Все притупляется, когда человек занят и увлечен. Года минули, страсти улеглись.

- Вы хотите сказать, что вам нравились многие?

- Дело в другом. Я считаю, чтобы быть женатым человеком, нужно полностью отдать свое сердце другому человеку, а я хотел сердце Богу отдать. Я не мог его разделить. Кто-то находит между этим компромисс, и это можно. У нас много путей. А я для себя выбрал этот.

Елена МАЛЫШЕВА