Военные дороги рядового Осмоловского

После этой битвы началась перегруппировка войск. Владимир Николаевич Осмоловский опять назначается в пулеметный расчет, но уже подносчиком. На формирование ушла неделя, и опять в контрнаступление, причем без артподготовки, как считает мой собеседник, видимо, не хватало снарядов. В наступление шли по пахоте, ноги вязли, от грязи стали «пудовыми» и семидесятикилограммовый пулемет тащили на катке. Владимир Николаевич говорит, что тогда он, еще совсем подросток, подумал: «Лучше бы пуля!» А команда была – только вперед! В бой вступать первыми нельзя было.
«Мы перерезали противнику дорогу «Харьков-Полтава», и, фактически, находились в тылу у немцев. Ночью зашли в город Богодухов. Всю ночь фрицы бомбили нефтебазу города. Мой пулеметный расчет окопался в огороде на пригорке. Хорошо просматривались речка, мост через нее; отлично было видно дорогу. Рядом в оврагах окопались наши солдаты. И вдруг из-за высоты показалась немецкая пехота. Номер первый открыл огонь. Немцы – на мост, завязался бой. Пулеметчика убили, к пулемету подскочил «второй номер», я ленту направляю, продолжаем стрелять. Убивает «второго номера», я стал отстреливаться один. Командир кричит: «Огонь!», а у меня перекосило ленту, пока возился, слышу свист, и вдруг как садануло по рукам! Пронзила боль, смотрю, руки все в крови. Когда в медсанбат прибыл, на груди у меня автомат висел, майор контрразведки говорит: «Раненый, автомат-то отдай», а я не отдаю: «Нельзя, – говорю, – примут за дезертира». Автомат у меня снял майор, осмотрел его, да и говорит: «В рубашке парень родился, разрывная пуля прямо в грудь летела, а попала в защелку автомата.». И осколками этой пули были ранены обе руки. Из полевого медсанбата отправили меня в госпиталь города Старый Оскол. Помню, сижу около госпиталя, и проходят две женщины мимо, одна взглянула да и говорит: «Ой, какой молоденький, а уже раненый. «Рядом со мной лежал разведчик, сержант Николаев, он мне предлагает: «Брось ты свой пулемет, тяжесть такую таскаешь. Иди к нам в разведку».
Выздоровев, Владимир Николаевич пошел в разведроту 71-й механизированной бригады, 3-й гвардейской танковой армии (командующий П.С. Рыбалко), Первого Украинского фронта.
В разведгруппе наш герой был самый молодой, только что шестнадцать лет исполнилось. Всему учился у старших товарищей. До сих пор помнит свой первый выход в разведку: «Дело было на Украине уже. Наши войска двигались на Бердичев, немцы отступали. Поставлена была задача: добыть сведения, документы. Командиром бригады был назначен полковник Луппов. Отправились ночью на самоходке, с выключенными фарами. Залетели в канаву, пришлось дальше идти пешком. А нам валенки выдали, подшитые на два пальца, а шли полями, перелесками, по грязи. Валенки намокли, стали «пудовые». Подходим к селу Рачки, шум там какой-то. Немцы чего-то орут. А на краю села – полевая немецкая кухня. И главное, поблизости нет никого. Колбаса порциями нарезана. В котел заглянули, а оттуда так вкусно пахнет! Голова от голода закружилась. Разведчики, у кого котелки были, зачерпнули, конечно, содержимое, но поесть не удалось. Полковник Луппов приказал двигаться дальше. Зашли в Рачки, в первом доме – пусто, во втором – пусто, в третий заходим, а там – два немца спят. Если бы мы одни были, по-тихому бы «хлопнули» их, а Луппов приказывает: «Расстрелять!» Ну и стрельнули, на этот шум немцы сразу ракету запустили, осветили местность, и такой огонь открыли! Нам ничего не оставалось, как бежать в лес. А по нам с трех сторон шквальным огнем. Бегу, страшно! А впереди меня несется лейтенант Василенко, на ходу валенки скинул, и только пятки сверкают. Вернулись в расположение, еще не знаем, все ли? И сразу вопрос: «Где комбриг?» Переглянулись, а полковника-то Луппова нет. Отправили нас обратно в Рачки искать полковника. Нашли его убитым. Вот таким был мой первый поход в разведку.
Ну, вы не думайте, что всегда так неудачно у нас было. В разведку по-разному ходили. Иногда просто на «прослушивание». А это значит, надо подойти к немцу как можно ближе и слушать, что у них происходит, потом доложить. Один раз был такой случай: надо было «языка» взять, пошли ночью. Своих пулеметчиков на передовой предупредили и поползли. Немецкая линия обороны всегда освещалась ракетами, ползли между вспышками. «Языка» взяли, и обратно, в свое расположение продвигаемся, по нам стреляют, но все удачно обошлось. И тут узнаем, что пока мы к немцам ходили, у нас они тоже «в гостях» были и взяли нашего солдата. Оказалось, что это власовцы. Они специально ползли и по-русски разговаривали, чтобы их за своих приняли. А на передовой-то знали, что мы ушли в разведку, их и приняли за нас. Ночь ведь была. Это было на Украине – зимой 1943 года.
А в июле 1944 года, во время Львовской операции, захватили обоз немецкий: восемь подвод и кухню (мы же разведчики, всегда впереди). Командир взвода разведчиков, лейтенант Костин, приказал, все, что на обозах – раздать местному населению. А насчет лошадей у него сразу возникла идея: «А давайте организуем конный взвод, чтобы в разведку на лошадях». Командование его поддержало. Оставили мы себе лошадей, три подводы. Первое время вместо седел мешки с соломой использовали. Но звучало гордо: конная разведка, 3-й Гвардейской танковой армии. На лошади быстрей донесение до штаба корпуса доставишь».
Владимир Николаевич – участник Львовской операции, Ясско-Кишиневской. Битва за освобождение Украины длилась 680 дней. Осенью 1944 года Украина была полностью освобождена от немцев.
«Наши войска подошли в Висле, – ведет свой рассказ дальше ветеран. – Как всегда – разведчики впереди. Нам было такое задание дано, форсировать Вислу, углубиться в тыл противника и взять «языка». В разведку отправили шесть человек. Ночью подошли к реке, тросик уже партизаны натянули, по этому тросику, на двух резиновых лодках мы бесшумно переправились и пошли в глубь оккупированной территории. Добрались до какого-то села. Смотрим, у одного дома обозы стоят, значит, в доме немцы. Ну, взяли двух фрицев и обратно. А потом уже Вислу форсировали батальоны.
Далее была Сандомирская наступательная операция, немца надо было гнать дальше, но они цеплялись за каждую пядь земли. У них было подготовлено семь оборонительных рубежей. На подступах к мостам маскировали «тигров». Минировали дороги. Дрались, как звери, понимали, что если русские удержат Сандомирский плацдарм, то пойдут дальше, освободят часть Польши и выйдут к реке Одер. Против наших танков были брошены королевские «тигры». Но мы плацдарм удержали, 12 января 1945 года Сандомирская операция была завершена. А дальше до Праги шли без передышки.
Однажды, во время Берлинской наступательной операции, нужно было срочно взять «языка», чтобы зафиксировать передвижение немецких войск. Комбриг нам даже коньяку на дорогу налил: «Ребята, надо все усилия приложить, всю хитрость!» Ну, пошли мы, два дня вели наблюдение, и ничего. У разведки корпуса тоже ничего не получилось. Мы отправились дальше, в тыл противника. За перелесочком стена из сетки металлической. Стоим, думаем и дотронуться боимся: вдруг под током. Пошли вдоль этой сетки, 200 метров уже прошли, а она все не кончается. Слышим, шаги, спрятались. Кто-то набрал воды из речки и ушел. Там, оказывается, ворота и будка были. Два дня просидели в засаде, прождали. Знаем, что «по головке не погладят». Днем, когда вели наблюдение, видели, что пулемет у них на возвышенности, значит, у них преимущество. Приняли решение: обойти с тыла. Смотрим, блиндаж строится, и до боевого охранения ход прорыт. Немцы у пулемета сидят, они и опомниться не успели, как мы троих «языков» обезоружили. Надо спускаться, двое идут, а один орет чего то, упирается. Мы его волоком до расположения дотащили. С пленными стали переводчики работать. Оказалось, что та высота, по которой мы с немцами спускались, была заминирована. Поэтому немец-то и орал от страха».
Еще об одном эпизоде последних дней войны рассказал Владимир Николаевич: «Было это уже на подступах к Берлину. Рано утром к нам в штаб ехал офицер связи, по освобожденной от немцев территории, а его обстреляли. Значит, в тылу остались немецкие группировки. Нас троих, Николаева, Бахтиярова и меня, отправляют обратно, для выяснения обстоятельств. Это уже была Германия, у них вдоль дорог сделаны небольшие окопы. Мы уже углубились с полкилометра, глядь, а в этих «щелях» немцы спят. Видим много их, а нас трое, благо, что они спали, да мы напали внезапно, им ничего не оставалось, как сдаться в плен. Так мы, втроем, без боя, восемнадцать человек привели в расположение нашего штаба. Отдыхаем. После обеда нас же опять вызывают в штаб бригады, а там накопилось уже 520 пленных немецких солдат. Получаем приказ: доставить всех в Цосен, в лагерь военнопленных. После обеда вышли, Бахтияров впереди на коне, мы сзади с Николаевым, с двух сторон движемся. Разговариваем, у Николаева был трофейный чехословацкий пистолет, я ему и говорю: «Давай меняться, я тебе – ТТ, а ты мне свой трофейный, на память.» Ну и поменялись, едем дальше, уже темнеть стало. Со стороны Николаева один немец вдруг выходит из строя и… в сторону. Николаев ему «Цурюк!» А он не возвращается. Слышу выстрел, Бахтияров остановился, я – к Николаеву. Смотрю, немец Николаева одной рукой за горло держит, а другой пытается пистолет из руки вырвать. Немца пришлось, выстрелом в голову уложить. Конечно, обидно было бы погибнуть в последние дни войны. Но все хорошо закончилось, довели мы этих немцев до места назначения. Они ведь были тоже все изможденные, уставшие, еле шли. Я ехал на лошади, так четыре немца держались по двум сторонам за стремя, еле ноги переставляли. Мне и страшновато было, и жалко их, им уж под пятьдесят лет, наверное. Так и ехал, в одной руке узда, в другой пистолет наготове, и четыре немца по бокам.
Участвовал во взятии Берлина, а потом сразу на Прагу пошли. Попутно освободив города Бриславу, Котбус. Войну закончил в Чехословакии, в городе Костелец.
Брата Николая я так и не встретил. Обращался в газету, писал в соответствующие органы, получил ответ: «На ваше письмо сообщаем, что Осмоловский Николай погиб в боях за Социалистическую Родину».
Когда закончилась эта страшная война, Владимиру Николаевичу лишь только восемнадцать лет исполнилось. Из армии кто-то решил демобилизоваться, кто-то – дослуживал, и рядовой Осмоловский тоже остался служить. Был зачислен в 50-й, отдельный Киевско-Берлинский Ордена Богдана Хмельницкого мотоциклетный полк. Закончил мотоциклетные курсы (обучался на американском мотоцикле «Харлей-Дэвитсон»). С 1946 года дальнейшее обучение проходил в городе Челябинске – в танковом полку. Выучился на командира тяжелого танка ИС-3, потом был направлен служить на Дальний Восток. Демобилизовался в 1949 году. До сих пор помнит всех поименно, с кем от Ржева до Берлина прошел. Награжден Орденом Отечественной войны 1 степени, Орденом Красной Звезды, медалями – «За отвагу», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За Освобождение Киева», «Медалью Жукова», Знаком «Отличник разведки».
 

Тамара БЕБЯКИНА
Фото из семейного архива
В.Н. Осмоловского